Вертгейма

И. Ходкинсон и В. Вертгейм (1815—1861) считали, что вообще не существует предела упругости, ниже которого не наблюдалось бы остаточной деформации. Современная теория микропластичности подтвердила эту догадку. [c.34]

Формула (IV, 19), называемая формулой Вертгейма, лежит в основе поляризационно-оптического метода исследования напряжений. [c.235]

Материалы, имеющие. повышенные значения постоянной К, входящей в формулу Вертгейма, часто называют оптически активными . Этот термин следует считать неудачным, так как оптически активными называют материалы, обладающие способностью поворачивать плоскость колебаний светового вектора. [c.242]

Последнее выражение называется законом Вертгейма. Сущность его заключается в том, что разность хода лучей прямо пропорциональна разности главных напряжений или, что то же самое, пропорциональна величине наибольших касательных напряжений. [c.68]

Еще в студенческие годы (с 1853 г.) Ф. Рейса заинтересовала задача передачи и воспроизведения звуков при помощи гальванического тока. Готовясь стать преподавателем физики, он познакомился с исследованиями Вертгейма, но в собственных работах пошел по новому пути, пытаясь воспроизвести процессы, происходящие в органах слуха человека. [c.299]

Относит, оптич., разность хода Д = / (п — пд) или А — d (0 — 0д) — ур-ние Вертгейма, к-рое является основным при решении плоских задач оптич. методом (4 — толщина пластинки, С — относит, оптич. коэф. напряжений). [c.58]

В опыте значения именно те, которые его интересуют. Как будет весьма подробно показано далее, первым экспериментатором, понявшим это до конца, был один из величайших экспериментаторов в этой области науки — Гийом Вертгейм, который в 40-х гг. прошлого века сам изготовлял образцы, определял плотность и чистоту их материала и весьма подробно описывал способы изготовления образцов. Не случайно, что именно он стал фактически основоположником современной науки об экспериментальных методах в механике твердого тела. [c.26]

Отец Вертгейма был банкиром с большим состоянием. По описаниям он был руководителем венской еврейской общины. Вертгейм родился в 1815 г., уже после смерти отца, мать Вертгейма умерла через несколько дней после его рождения. [c.93]

Ч. Пейдж заметил, что включения и выключения тока, протекающего через соленоид, подвешенный между полюсами подковообразного магнита, вызывают звук. В последующем это явление изучали многие физики, в том числе О. Де ла Рив и Г. Вертгейм, показавшие в 1849 г., что замыкания и размыкания цепи обмотки электромагнита вызывают продольные колебания его сердечника. Применяя в качестве сердечника электромагнита мягкое железо, они установили, что тон получаемых при этом звуков строго зависит от частоты замыканий и размыканий электрической цепи. [c.296]

Это наблюдение Якоби было подкреплено физиками О. Де ла Ривом (13] и Г. Вертгеймом, показавшими в 1849 г., что тон получаемых в приемном магните звуков зависит от частоты замыканий и размыканий электрической цепи. [c.299]

Это основной закон фотоупругости (закон Вертгейма), выражающий количественную связь мел ду оптическим эффектом и разностью главных напряжений. Коэффициент С зависит от физических boii tb материала и длины волны применяемого света, имеет размерность, обратную напряжению, и выражается или в брюстерах (1 брю-стер = M IduH,), или в единицах 10 см 1кГ. [c.21]

Закон Верттейма. Связь оптических и механических величин в методе фотоупругости определяется законом Вертгейма [c.535]

Хотя автор дает лишь в некоторых случаях, да и то не исчерпывающую информацию, относящуюся к биографиям ученых, тем не менее, обсуждая лишь научные результаты исследователей, он воссоздает в определенной мере образы этих людей. Так, героями книги, пользующимися несомненной симпатией автора, стали Шарль Кулон и Гийом Вертгейм. Последнего Дж. Белл в заголовке одного из разделов книги назвал Фарадеем без Максвелла, подчеркнув этим, во-первых, большую весомость полученных Вертгеймом экспериментальных результатов и, во-вторых, то, что после Вертгейма в ближайшие после его смерти десятилетия не нашлось ученого, который на основе этих результатов смог бы создать адекватную теорию. Дж. Белл аргументировано показал, что поставленный им в настоящей книге памятник Г. Вертгейму вполне заслужен последним. И Тодхантер и К. Пирсон посвятили Вертгейму тоже не мало, 30 страниц (стр. 698—728 в I томе), но во всем изложенном материале они явно недооценили значение его работ для теории, впрочем как и многих работ других экспериментаторов. У С. П. Тимошенко в его Истории... Вертгейму посвящены две страницы и при этом без каких-либо особо положительных оценок. [c.15]

Как и уникальные творения великих теоретиков, открытия талантливых экспериментаторов также не подвластны времени. Ни одна книга по экспериментальным основам такого старого и такого важного раздела физики, каким является механика, не может без ущерба для истины ограничиться освещением важнейших исследований лишь одного-двух последних десятилетий. Даже беглый обзор важных экспериментов в механике твердого тела, выполненных за последние триста лет, отчетливо выявляет присущие каждому десятилетию свои проблемы, свои методы исследования, свои критерии качества, выдвигаемые со своих собственных исторических позиций. Всякий огульный подход к объяснению какого-либо явления, в котором не учтены все заслуживающие внимания суждения прошлого, является недолговечным. Замечательные эксперименты Кулона и Хладни в восьмидесятых годах XVIII века, Дюпена и Дюло в конце первого десятилетия XIX века, Вильгельма Вебера и Вика в тридцатых годах, Вертгейма, Треска и Кольрауша в середине XIX века, Штраубеля и Грюнайзена в начале XX века не уступают по своей значимости лучшим современным исследованиям. [c.21]

История механики твердого тела вплоть до настоящего времени богата примерами, таящими в себе ошибки экспериментов, появившихся в свое время в целях проверки некоторых популярных тогда теорий и вызывавших путаницу, длившуюся в исключительных случаях до полу столетия. Так, Каньяр де Латур в 1827 г. объявил, что ему удалось измерить изменение объема растягиваемой проволоки с помощью метода, который, как легко было показано позднее, вообще не годится для получения какого-либо вывода, а Пуассон в том же 1827 г. заявил, что работа Каньяра де Латура находится в согласии с его только что развитой атомистической теорией упругости. Значительно позднее экспериментов Вертгейма 40-х и 50-х гг. XIX века, которые к удовлетворению Коши опровергли это предполагаемое соответствие, Сен-Венан и многие другие исследователи в бО-х и 70-х гг. все еще ссылались на результаты Каньяра де Латура, в подтверждение применимости одноконстантной линейной теории [c.21]

XIX столетия хорошо понимали, что функция экспериментатора состоит в установлении системы надежных экспериментальных фактов в ранее неисследованных и необъясненных областях, чтобы тем самым стимулировать теоретические исследования. Я считаю, что это обстоятельство было немаловажным фактором научной жизни большинства теоретиков того времени. Однако многие экспериментаторы XIX века, в особенности Вика в 30-х гг. и Вертгейм в 50-х гг., обращались к геометрам того времени с просьбой рассмотреть теоретически тот или иной неожиданный экспериментально обнаруженный факт. Некоторые из таких явлений, например открытые Вертгеймом в 1850 г. зачатки того, что сейчас называют эф( ктом Пойнтинга, должны были ждать почти столетие, прежде чем компетентные геометры вняли этому призыву первоначальные эксперименты к этому времени были уже давно забыты и заменены другими наблюдениями тех же явлений. [c.23]

Лишь одна такая теория из числа родственных теорий, которые еще только будут созданы, очевидно, что экспериментатор не проверяет теории. Более того, так как конкурирующие теории основаны на различных системах начальных предпосылок, было бы ошибкой предполагать, что соответствие между опытными данными и предсказаниями теории утверждает справедливость какой-либо системы таких предпосылок. Произвольность выбора этой системы предпосылок, которая, как это часто бывает на практике, вместе с тем ведет к аналитическому успеху, в конечном счете может (и почти неизбежно должна) скорее затуманивать, чем вскрывать физические зависимости. Разница невелика — небольшое ли число людей в пределах ограниченного промежутка времени или большинство людей в течение жизни целого поколения приходят к согласию в выборе частного направления посредством игнорирования некоторых наблюдений в пользу других, окончательный результат оказывается одним и тем же, а именно,— возникает необходимость проследить процесс развития идей вплоть до некоторого уровня,-находясь на котором не обратили внимания на наличие абсурдности. Ввиду того, что рано или поздно экспериментальные данные некоторого вида можно заставить совпасть с той или иной правдоподобной гипотезой, позволившей добиться успеха в аналитическом решении, для сохранения контакта с Матерью-Природой необходимы независимые экспериментальные исследования. Ряд видных экспериментаторов один за другим, включая такие заметные фигуры XVIII и XIX веков, как Кулон, Био, Дюпен и Вертгейм, недвусмысленно заявляли, что на цели их экспериментальных исследований тогдашние теории не оказывают влияния, хотя эта точка зрения, как показала история, мешает новым открытиям легко получать признание. [c.24]

Несмотря на невоспроизводи-мость этих данных и их очевидную нелинейность, Барлоу произвел усреднение по всем при-раш,ениям удлинения, по всем приращениям нагрузки и по всем опытам и в результате получил удлинение, отнесенное к тонне нагрузки. Это позволило ему получить модуль упругости железа, который, что вовсе не удивительно, намного отличался от определенных другими экспериментаторами, включая Вика. Модули, полученные Вика, свидетельствовали об очевидной линейности работы материала в области малых дес юрмаций и составляли 18 080 кгс/мм для неотожженной длинной проволоки 18 при прямых замерах и 18 120 кгс/мм для коротких образцов из отожженной проволоки с использованием тензометра 80 1, так что разница составила только 0,2%. Значение, полученное Вика, очень близко к 18 045 кгс/мм — значению, найденному в точных экспериментах по измерению удлинений, которые проводил через 25 лет Вертгейм (Wertheim [1844, 1(a)]) для необработанной отожженной железной проволоки. [c.68]

Ссылки па работы Вертгейма даны ниже в разделе 2.14, а в разделах 3.16 и 3.19 даио подробное обсуждение этой дискуссии. [c.83]

Гийом Вертгейм был, несомненно, одним из самых тонких, а возможно, и самым значительным из экспериментаторов XIX века в области физики континуума твердого тела. Одновременно он был самой противоречивой фигурой, которую порождала эта область знаний. Его убежденность в том, что для построения содержательной теории всякий предмет следует подвергнуть длительному и разнообразному экспериментальному изучению с различных точек зрения, поставила его самого и его работы в самый центр шестидесятилетних интенсивных дебатов. Результаты опытов Вертгейма, восхищавшие всех его современников, выдержали испытание временем и составляют большинство в том множестве численных значений величин, которые используются в середине нашего века они все еще появляются (обычно без ссылок) в современных справочниках. Сегодня, с расстояния более чем 125 лет, видно, что почти все выводы забытого ныне Вертгейма признаны само собой разумеющимися. И это не удивительно, поскольку он формировал свои суждения на основе собственных экспериментов, часто искусных и неизменно тщательных, превосходное качество и добросовестность которых почти никогда не ставились под сомнение никем из многочисленных лиц, цитировавших и использовавших его данные три четверти века, в течение которых его результаты широко применялись в поддержку той или иной теперь уже прочно забытой интерпретации. [c.92]

Хотя Вертгейм получил диплом и ученую степень по медицине в Вене в 1839 г., он оставил медицину. После изучения в течение двух лет математики и физики в Берлинском университете он отправился в Париж и посвятил оставшиеся 22 года своей непродолжительной сорокашестилетней жизни экспериментальным исследованиям в области механики твердого тела. В 1853 г. он получил степень доктора наук по физике. Количество его экспериментальных результатов за этот промежуток времени огромно. [c.92]

Хотя современники Вертгейма писали о нем как о человеке рещительно освободившемся от чар медицины, следует пояснить, что в тридцатые годы девятнадцатого века в Австрии медицинское образование было единственным доступным для австрийцев еврейского происхождения. [c.93]

Два года, когда он посещал лекции по физике и изучал математику в Берлине под руководством Якоби, Штейнера и Дирихле, предшествовали годам исследовательской деятельности Вертгейма в Париже в лабораториях Политехнической школы и Колледж де Франс ( ollege de Fran e) полученное им в наследство состояние освобождало его от необходимости в официальной должности как источнике дохода. [c.93]

Через несколько лет после переезда в Париж Г. Вертгейм на короткое время вернулся в Вену, без основания надеясь получить высокую университетскую должность у себя на роднне. Однако чтобы получить эту должность, он обязан был отречься от своей религии в противном случае он, уже известный физик-экспериментатор, мог рассчитывать лишь на маленькую должность. [c.93]

Вертгейм не был избран во французскую Академию, но дважды в 1851 и 1859 гг. он занимал высокое место в списке кандидатов. В 1848 г. он был избран члеиом-корреспондентом Венской, а в 1853 г.— Берлинской академий. [c.93]

Энциклопедия по машиностроению XXL

Оборудование, материаловедение, механика и ...