ПОИСК Статьи Чертежи Таблицы Памяти Давида Абрамовича Киржница. В. Л. Гинзбург из "Труды по теоретической физике и воспоминания Том1 " Давид Абрамович Киржниц скончался совсем недавно (4 мая 1998 г.), но почти сразу возникла идея посвятить его памяти сборник воспоминаний и его избранных трудов. Выйдет из печати этот сборник, вероятно, лишь года через два. Однако я решил уже сейчас написать настоящие заметки, ибо я на 10 лет старше Д.А., сейчас (в 1998 г.) мне уже 82 года, и лучше ничего не откладывать на туманное будущее. [c.362] Во-первых, это исследования уравнения состояния и структуры плотного вещества с применениями к искусственно сжатым объектам и звездам. Во-вторых, Д.А. выяснил условия устойчивости вещества в терминах диэлектрической проницаемости. Было распространено мнение, что условием устойчивости, скажем, металла является положительность статической диэлектрической проницаемости. Между тем, как выяснил Д.А., такое требование неправильно, и устойчивость сохраняется и в случае отрицательного знака упомянутой проницаемости. Более того, именно последняя ситуация имеет место для ряда веществ. Все это особенно важно при изучении проблемы высокотемпературной сверхпроводимости. В-третьих, Д.А. принадлежит первое, насколько знаю, рассмотрение фазовых переходов в вакууме с применением к космологии ранних стадий эволюции Вселенной (или, точнее, фазовых переходов в областях, близких к сингулярностям пространства-времени в условиях сверхвысоких температур). Как было сказано, здесь перечислены лишь три важнейших, по моему мнению, цикла работ Д.А. Но нельзя не отметить, что он сделал немало и других работ, причем в ряде случаев весьма интересных. Был он при этом широко образованным физиком-теоретиком, владел аппаратом, в общем, находился на очень высоком уровне. [c.363] Насколько помню, я познакомился с Д.А. в г.Горьком в начале 50-х годов. Я в Горьком был профессором ГГУ по совместительству, а Д.А. до 1954 г. работал там на заводе. И вот он зашел ко мне в Горьком по какому-то делу. С конца 1954 г. Д.А. начал работать в Теоротделе ФИАН, где я был тогда зам. зав. отделом, после кончины И.Е. Тамма с 1971 г. по 1988 г. заведовал этим отделом, а с тех пор тоже пребываю в отделе (теперь — Отделении теоретической физики им. И.Е. Тамма ФИАН). Таким образом, мы с Д.А. 44 года проработали бок о бок. Есть у нас несколько общих статей и, кроме того, Д.А. был активным участником теоретического семинара по средам, которым я руковожу. Очередное 1512-е заседание этого семинара (16 октября 1996 г.) было посвящено 70-летию Д.А. (он родился 13 октября 1926 г.). Д.А. присутствовал на этом заседании, причем выступил в конце семинара. [c.363] Из этой заметки ясно, какое тяжелое было у Д.А. детство, как вообще, так и, можно сказать, в политическом плане. Отца арестовали, когда Д.А. было 11 лет. Мать была образованным человеком, по всей, вероятности,понимавшей что к чему . Да и вокруг были люди тоже это понимавшие и пострадавшие от произвола. И как ни затаскан тезис бытие определяет сознание , в нем имеется немалая доля правды. В общем, понятно, почему Д.А. рано понял все несоответствие коммунистических лозунгов и реальной действительности в СССР. Совсем иначе складывалась жизнь очень многих, в частности, моя жизнь. Отец — старый инженер, никогда не занимавшийся политикой. Мать умерла, когда мне было четыре года, а ее сестра, старавшаяся заменить мать, тоже была далека от политики. Не было у нас ни одного репрессированного родственника или даже хорошего знакомого. В школе же и в газетах, единственных доступных для меня источниках информации, били в барабаны, славили революцию и ее великого вождя . Трудно было прозреть в таких условиях, хотя я все же считаю, что был особенно туп и нечувствителен к общественным явлениям. Пониманием истинного характера этих явлений не мог похвастаться и ни один из моих университетских товарищей, в частности, Семен Захарович Беленький, которого мы считали умнейшим из нас (упоминаю о нем, ибо он работал в нашем теоротделе вплоть до безвременной смерти в 1956 г.). Что еще более поразительно — я не избавился от иллюзий и продолжал блуждать, если не в потемках, то в тумане и после того, как в 1946 г. женился на Н.И. Ермаковой (Гинзбург), проведшей год в тюрьме и лагере, а затем сосланной в Горький (формально жена не имела права жить даже в Горьком и была прописана на другой стороне Волги в селе Бор). От жены я узнал, так сказать, из первоисточников, о деятельности КГБ. И все равно не представлял себе, каковы сущность большевистской диктатуры и роль Сталина. Подробнее о себе и жене я пишу в упомянутой статье Коммунизм — снова главная опасность... , и здесь не место останавливаться на этом. Я хотел лишь напомнить необходимое для того, чтобы пояснить, сколь нелегко в условиях всеобщего лицемерия и обмана, понять то, что казалось ясным людям, которым волею судьбы уже тогда открылась правда. Коротко говоря, я понимаю реакцию Д.А. на мою статью. Вместе с тем считаю, что Д.А. с высоты собственного опыта не оценил глубины той бездны неведения, в которой пребывали миллионы людей с другим жизненным опытом. Поскольку меня интересует эта проблема, я многих спрашивал, и в общем нашел подтверждение сказанному. Хочу привести здесь один яркий пример, произведший на меня особое впечатление. [c.364] Допускаю, что очень-очень многие, и я в том числе, как-то подсознательно уходили от правды, гнали от себя ее понимание, ибо осознавая весь ужас происходившего и жить-то не хотелось бы. Думая сейчас обо всем этом, я проникся огромным сочувствием к Давиду Абрамовичу, его горькому детству, всем трудностям вплоть до 1954 г. Разумеется, молодой организм находил способы компенсировать отрицательные переживания. Религиозным людям большую помощь может оказать их вера. Для нас же, для атеистов, главным источником положительных эмоций являлось сначала овладение научными знаниями, а затем научная деятельность. Лишенные очень многого — материального благополучия, возможности жить, работать и отдыхать где и как хочешь, не бояться свободно высказываться, физики (и, конечно, не только физики) моего поколения, поколения Д.А. и двух-трех следующих, черпали силы в основном в работе, в занятиях физикой. Вспоминаю в этой связи статью одного видного американского физика, написанную им после посещения в СССР, году примерно в 1956, одной из первых проводившихся у нас после многолетнего перерыва международных конференций. Этот физик был поражен энтузиазмом, любовью к науке, да, вероятно, и высоким уровнем советских физиков. И он поставил правильный диагноз У них ведь больше ничего нет . Конечно, это перехлест, а я тогда и не чувствовал себя обездоленным. Но мне лично во многом особенно повезло. А скольким не повезло в горькое советское время Талантливейшие И. Бронштейн, С. Шубин, Л. Шубников, А. Витт и немалое число других были ни за что ни про что расстреляны или погибли в лагерях. Я уж не говорю о репрессированных, оставшихся в живых (включая сюда Л. Ландау). Не говорю и о тех молодых людях, которые не могли найти работу на своей родине и вынуждены были добиваться права на эмиграцию. Сейчас, в конце жизни, я особенно ясно сознаю весь трагизм нашего советского прошлого. Носле краха большевистской системы нам лишь ненадолго показалось, что мы видим небо в алмазах. Да, алмазов не видно. Российским физикам, как и их коллегам многих других специальностей, сегодня жить нелегко. Однако, как я убежден, недостойно и неверно не понимать значения происшедших перемен. Главное — мы стали свободными людьми. Из-за болезни Д.А. не удалось в полной мере воспользоваться этой свободой. Очень жаль. Но отрадно сознавать, что 44 года, большую часть своей жизни Д.А. провел в теоротделе ФИАНа и имел возможность беспрепятственно заниматься любимым делом в окружении людей, его ценивших и уважавших. Это большое счастье тем более, что Давид Абрамович Киржниц работал очень успешно и внес бесценный вклад в физику. [c.365] Вернуться к основной статье