ПОИСК Статьи Чертежи Таблицы Воспоминания о Л. Д. Ландау из "Труды по теоретической физике и воспоминания Том1 " Болезни и смерти множества людей, генетические последствия, массовое насильственное переселение с потерей домов, скота и т. п., гигантский ущерб сельскому хозяйству (убой скота, вывод из хозяйственного оборота огромных территорий и др.), урон, нанесенный живой и неживой природе, — таков был второй, после коллективизации, удар судьбы по Зауралью. [c.345] Случившаяся через 29 лет чернобыльская катастрофа показала, насколько мало мы умеем извлекать уроки из порожденных нами же техногенных трагедий. Тоталитарный строй государства и обстановка абсолютной секретности многократно усугубили их последствия. [c.345] а какова же судьба села Метлино и его окрестностей, где находился интернат Жители села начали болеть лучевой болезнью и были переселены в другие районы еще до аварии 1957 г. Авария привела к катастрофическому загрязнению местности и село было полностью уничтожено. Постройки были сожжены и закопаны, а район села затоплен. Не исключено, что над местом, где я и мои друзья по интернату провели первые два военных года, теперь гуляют волны... [c.345] Лев Давидович Ландау оказал на отечественную теоретическую физику исключительное влияние. Его работы, знаменитый курс, четверговый семинар в Институте физ-проблем, наконец, личное с ним общение — все это сделало его прямым или косвенным учителем подавляющего большинства наших теоретиков, к какой бы научной школе они ни принадлежали. В моей жизни Л.Д. сыграл особую роль, предопределив мой профессиональный выбор. Именно от него я впервые услышал само сочетание слов теоретическая физика и именно он дал первоначальный толчок моему знакомству с этой наукой, служение которой примирило мои еще отроческие увлечения математикой и естественными науками — астрономией, физикой, химией, минералогией... [c.345] Меня встретил высокий, худой и сутулый мужчина, одетый в зеленый джемпер с заштопанными локтями. Характерные особенности его облика — буйная черная шевелюра и большие выразительные глаза. Без лишних слов он повлек меня по лестнице на второй этаж квартиры в свой кабинет, удививший меня отсутствием большого письменного стола и стеллажей с книгами — необходимых по моим представлениям атрибутов крупного ученого. В кабинете был лишь несерьезный дамский столик, полочка с десятком книг и огромная тахта, покрытая ковром, на которую я и был усажен. [c.346] Для начала Л.Д. задал вопрос Откуда у Вас такая дикая фамилия Думая, что он имеет в виду ее нестандартное окончание, я, несколько обидевшись, ответил А что по-Вашему, она хуже, чем Лифшиц Не подозревая, что назвал имя ближайшего соратника и друга Л.Д., я не сразу осознал причину его веселья. Далее, разглядев состояние моей одежды и обуви (шла война, мы с мамой еле-еле сводили концы с концами), он предложил помочь найти приработок, но таковой у меня уже был ). Потом разговор пошел о моих интересах. Первыми в моем перечне стояли математика и радиотехника, к чему Л.Д. отнесся весьма скептически. Зато когда я назвал физику, он с полным удовлетворением воспринял мои слова о том, что интересом к ней я обязан книгам Я. И. Перельмана. [c.346] Когда зашла речь о родителях, Л.Д. очень оживился, узнав, что мой отец прошел двухлетнее следствие в Бутырках, попав туда почти одновременно с ним. А я провел там год и еще неделя — я бы не выдержал — сказал он. Зная, что отец прошел тяжелейшее активное следствие и даже пытался покончить с собой, я спросил Л.Д., что для него было самым тяжелым. Он ответил, — допросы (хотя где-то я недавно читал, что его не били), а также отсутствие карандаша и бумаги. Мои комментарии по этому поводу также повеселили Л.Д. я ему рассказал, что отец, который в графе Образование всегда писал тюремное (имеются в виду дореволюционные репрессии), организовал в камере в Бутырках университет , в котором каждый сокамерник читал лекцию по своей специальности, а при необходимости что-либо написать использовал спину соседа в темном пиджаке и кусок штукатурки. А еще Л.Д. добавил, что ему было морально тяжело от того, что следователь — такой же, как он сам идейно выдержанный молодой человек, преданный советской власти, — считает его врагом (ручаюсь лишь за общий смысл). Поэтому мне очень трудно поверить в антисоветскую листовку к первомайской демонстрации 1938 г., к которой Л.Д. якобы имел отношение, тем более, что есть и другие свидетельства его конформизма в предарестные годы. [c.346] Разговор завершился обсуждением каких-то общих вопросов, из чего я запомнил только восклицание Л.Д. Неужели существование науки не оправдывается уже процессом познания природы, и она почему-то обязана приносить практическую пользу . Конечно, за этим вопросом стояло что-то, мучившее Л.Д., чего он мне, естественно, не открыл. В заключение нашей встречи я получил программу теорминимума и предложение приезжать по мере готовности. Уехал я со смешанным чувством — с одной стороны, радости и подъема от знакомства с такой крупной личностью и, с другой, с ощущением, что Л.Д. находится в фазе некоторой подавленности и одиночества, и что он был рад моему приезду как возможности отвлечься общением со свежим человеком. Впрочем, последнее целиком на моей совести. Во всяком случае, чувствовал я себя с Л.Д. легко и свободно, без труда преодолевая впоследствии психологический барьер (субъективно достаточно высокий), когда мне приходилось обращаться к нему за помощью. [c.347] Такая помощь понадобилась мне уже через несколько месяцев. В начале 1945 г. в МГУ для специализации по ядерной физике (задолго до Потсдама, где Сталин якобы впервые услышал об атомном оружии) начали переводить студентов из разных ВТУЗов. Моя фамилия тоже была в соответствующем списке, но она кому-то не понравилась и была вычеркнута. Лев Давидович сразу же пришел мне на помощь, сказав, что теоретику черчение ни к чему. Он написал два ходатайства, одно из которых — ректору МАИ — затруднений не вызвало второе же — декану физфака МГУ — поначалу поставило Л.Д. в тупик. Не могу же я написать Уважаемый NN этому без дарю и христопродавцу . В итоге перебора вариантов с моим участием сошлись на нейтральном Дорогой коллега и дело было сделано ). Кстати, Л.Д. помог перебраться на физфак и еще одному нашему студенту — Л.Н. Штаркову, фамилия которого также его позабавила (по созвучию с эффектом Штарка) ). [c.347] Вернуться к основной статье